Неточные совпадения
Лишь в позднейшие времена (почти на наших глазах) мысль о сочетании
идеи прямолинейности с
идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную и не изъятую идеологических ухищрений административную теорию, но нивеляторы старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали в простоте
души единственно по инстинктивному отвращению от кривой линии и всяких зигзагов и извилин.
В коридоре было темно; они стояли возле лампы. С минуту они смотрели друг на друга молча. Разумихин всю жизнь помнил эту минуту. Горевший и пристальный взгляд Раскольникова как будто усиливался с каждым мгновением, проницал в его
душу, в сознание. Вдруг Разумихин вздрогнул. Что-то странное как будто прошло между ними… Какая-то
идея проскользнула, как будто намек; что-то ужасное, безобразное и вдруг понятое с обеих сторон… Разумихин побледнел как мертвец.
Он чувствовал, что в нем кружится медленный вихрь различных мнений,
идей, теорий, но этот вихрь только расслабляет его, ничего не давая, не всасываясь в
душу, в разум.
Движения его, когда он был даже встревожен, сдерживались также мягкостью и не лишенною своего рода грации ленью. Если на лицо набегала из
души туча заботы, взгляд туманился, на лбу являлись складки, начиналась игра сомнений, печали, испуга; но редко тревога эта застывала в форме определенной
идеи, еще реже превращалась в намерение. Вся тревога разрешалась вздохом и замирала в апатии или в дремоте.
Нет, она так сознательно покоряется ему. Правда, глаза ее горят, когда он развивает какую-нибудь
идею или обнажает
душу перед ней; она обливает его лучами взгляда, но всегда видно, за что; иногда сама же она говорит и причину. А в любви заслуга приобретается так слепо, безотчетно, и в этой-то слепоте и безотчетности и лежит счастье. Оскорбляется она, сейчас же видно, за что оскорблена.
Итак: если захотите рассмотреть человека и узнать его
душу, то вникайте не в то, как он молчит, или как он говорит, или как он плачет, или даже как он волнуется благороднейшими
идеями, а высмотрите лучше его, когда он смеется.
— Так про кого же вы? Так уж не про Катерину ли Николаевну? Какой мертвой петлей? — Я ужасно испугался. Какая-то смутная, но ужасная
идея прошла через всю
душу мою. Татьяна пронзительно поглядела на меня.
Я именно и уважаю тебя за то, что ты смог, в наше прокислое время, завести в
душе своей какую-то там «свою
идею» (не беспокойся, я очень запомнил).
Эта
идея бодрила меня и, как ни смутно было на
душе моей от многого, веселила меня.
Только у славянофилов была национальная
идея, только они признавали реальность народной
души.
Мне неприятен весь нравственный склад германца, противен его формалистический пафос долга, его обоготворение государства, и я склонен думать, что славянская
душа с трудом может переносить самые нравственные качества германцев, их нравственную
идею устроения жизни.
В самых причудливых и разнообразных формах русская
душа выражает свою заветную
идею о мировом избавлении от зла и горя, о нарождении новой жизни для всего человечества.
Я верю, что бессознательно славянская
идея живет в недрах
души русского народа, она существует, как инстинкт, все еще темный и не нашедший себе настоящего выражения.
«Большая кузина», — и при этом названии я не могу без улыбки вспомнить, что она была прекрошечная ростом, — сообщила разом своей ставленнице все бродившее в ее собственной
душе: шиллеровские
идеи и
идеи Руссо, революционные мысли, взятые у меня, и мечты влюбленной девушки, взятые у самой себя.
Я отрицаю одноплановое перевоплощение, то есть перевоплощение
душ в этом земном плане, так как вижу в этом противоречие с
идеей целостной личности.
Очень русской была у них та
идея, что складу
души русского народа чужд культ власти и славы, которая достигается государственным могуществом.
Если Сын Божий есть Логос бытия, Смысл бытия,
идея совершенного космоса, то Дух есть абсолютная реализация этого Логоса, этого Смысла, воплощение этой
идеи не в личности, а в соборном единстве мира, есть обоженная до конца
душа мира.
Идея переселения
души, отделения
души от плоти этого мира и перехода из этого мира в совершенно иной, противоположна вере в воскресение плоти и космическое спасение человечества и мира путем Церкви и истории.
По плану творения космос дан как задача, как
идея, которую должна творчески осуществить свобода тварной
души.
В свете восточной
идеи перевоплощения
душ нельзя постигнуть тайну личности и тайну плоти.
Одна из этих женщин до того уже презирала в это мгновение другую и до того желала ей это высказать (может быть, и приходила-то только для этого, как выразился на другой день Рогожин), что как ни фантастична была эта другая, с своим расстроенным умом и больною
душой, никакая заранее предвзятая
идея не устояла бы, казалось, против ядовитого, чистого женского презрения ее соперницы.
Находившись, по обязанности, в частом соприкосновении с этим темным и безотрадным миром, в котором, кажется, самая
идея надежды и примирения утратила всякое право на существование, я никогда не мог свыкнуться с ним, никогда не мог преодолеть этот смутный трепет, который, как сырой осенний туман, проникает человека до костей, как только хоть издали послышится глухое и мерное позвякиванье железных оков, беспрерывно раздающееся в длинных и темных коридорах замка Атмосфера арестантских камор, несмотря на частое освежение, тяжела и удушлива; серовато-желтые лица заключенников кажутся суровыми и непреклонными, хотя, в сущности, они по большей части выражают только тупость и равнодушие; однообразие и узкость форм, в которые насильственно втиснута здесь жизнь, давит и томит
душу.
Он уже чувствовал, что
идеи покинутого мира посещали его реже, вращаясь в голове медленнее и, не находя в окружающем ни отражения, ни сопротивления, не сходили на язык и умирали не плодясь. В
душе было дико и пусто, как в заглохшем саду. Ему оставалось уж немного до состояния совершенной одеревенелости. Еще несколько месяцев — и прощай! Но вот что случилось.
— Во-первых, потому, — говорил он, — что вы читаете Байрона по-французски, и, следовательно, для вас потеряны красота и могущество языка поэта. Посмотрите, какой здесь бледный, бесцветный, жалкий язык! Это прах великого поэта:
идеи его как будто расплылись в воде. Во-вторых, потому бы я не советовал вам читать Байрона, что… он, может быть, пробудит в
душе вашей такие струны, которые бы век молчали без того…
О друзья мои! — иногда восклицал он нам во вдохновении, — вы представить не можете, какая грусть и злость охватывает всю вашу
душу, когда великую
идею, вами давно уже и свято чтимую, подхватят неумелые и вытащат к таким же дуракам, как и сами, на улицу, и вы вдруг встречаете ее уже на толкучем, неузнаваемую, в грязи, поставленную нелепо, углом, без пропорции, без гармонии, игрушкой у глупых ребят!
Идея Маркушки росла и крепла в его
душе так же, как вырастает растение из маленького зернышка, пуская корни и разветвления все глубже и глубже.
Заветная
идея Маркушки осуществилась наконец: он увидел свою жилку, которую хоронил и вынашивал в своей
душе целых пятнадцать лет.
Цензора он именовал «заведующим распространением в жизни истины и справедливости», газету называл «сводней, занимающейся ознакомлением читателя с вредоносными
идеями», а свою в ней работу — «продажей
души в розницу» и «поползновением к дерзновению против божественных учреждений».
Вот что, Николаша… Я знаю, ты станешь браниться, но… уважь старого пьяницу! По-дружески… Гляди на меня, как на друга… Студенты мы с тобою, либералы… Общность
идей и интересов… B Московском университете оба учились… Alma mater… (Вынимает бумажник.) У меня вот есть заветные, про них ни одна
душа в доме не знает. Возьми взаймы… (Вынимает деньги и кладет на стол.) Брось самолюбие, а взгляни по-дружески… Я бы от тебя взял, честное слово…
Таким образом с течением времени у него накопилась в
душе масса
идей, чувствований; разъяснить все это и найти какую-нибудь путеводную нить для своих воззрений он жаждал неимоверно.
Да и что такое полтораста
душ, особенно при новейших
идеях?
Кулыгин. Так-то оно так, только как-то все это не серьезно. Одни только
идеи, а серьезного мало. Впрочем, от
души тебе желаю.
Наступает молчание. Катя поправляет прическу, надевает шляпу, потом комкает письма и сует их в сумочку — и все это молча и не спеша. Лицо, грудь и перчатки у нее мокры от слез, но выражение лица уже сухо, сурово… Я гляжу на нее, и мне стыдно, что я счастливее ее. Отсутствие того, что товарищи-философы называют общей
идеей, я заметил в себе только незадолго перед смертью, на закате своих дней, а ведь
душа этой бедняжки не знала и не будет знать приюта всю жизнь, всю жизнь!
Но события эти еще недостаточны были для того, чтобы развить в
душе Петра определенную
идею преобразования, в каком нуждалась тогда Россия.
— А. М., милый, ничего мне не надо, никуда все это — академии, науки, аэропланы, — лишнее! Надобно только угол тихий и — бабу, чтоб я ее целовал, когда хочу, а она мне честно —
душой и телом — отвечала, — вот! Вы — по-интеллигентски рассуждаете, вы уж не наш, а — отравленный человек, для вас
идея выше людишек, вы по-жидовски думаете: человек — для субботы?
Мы не только горячо говорили, но горячо чувствовали. Борьба романтизма с классицизмом, движение, возбужденное Белинским, Луи Блан, Жорж Занд — все это увлекало нас и увлекало совершенно искренно. Нас трогали
идеи 48 года; конечно, не сущность их, а женерозность, гуманность… «Alea jacta est la grandeur d'ame est a l'ordre du jour» Жребий брошен, время требует величия
души! — восклицали мы вслух с Ламартином.
Но много было прожито после Рима и Греции, и опыт, глубоко запавший в
душу, говорил в то же время, что ни периптер греков, ни римская ротонда не выражают всей
идеи нового века.
Эта
идея была более всего согласна с состоянием его
души.
Словесность, сей главный орган Гения и чувствительности; сия, можно сказать, посланница Неба, которая разносит из страны в страну великие и полезные
идеи, соединяет умы и сердца, производит и питает нежную потребность
души: заниматься изящными мыслями, наслаждаться творением стройного воображения, излиянием сердца — Словесность была предметом особенного благоволения и покровительства Екатерины, ибо Она знала ее сильное влияние на образование народа и счастие жизни.
Натура бросает нас в мир, как в темный, дремучий лес, без всяких
идей и сведений, но с большим запасом любопытства, которое весьма рано начинает действовать во младенце, тем ранее, чем природная основа
души его нежнее и совершеннее.
Если положить на весы, с одной стороны, те мысли и сведения, которые в
душе младенца накопляются в течение десяти недель, а с другой —
идеи и знания, приобретаемые зрелым умом в течение десяти лет, то перевес окажется, без всякого сомнения, на стороне первых.
— Вот видите… И с моей точки зрения ваше понятие о простоте будет грубо. Но оставим это… Скажите — представляя себе жизнь только механизмом, вырабатывающим всё — и в том числе
идеи, — неужели вы не ощущаете внутреннего холода и нет в
душе у вас ни капли сожаления о всём таинственном и чарующе красивом, что низводится вами до простого химизма, до перемещения частиц материи?
Он сам создавал себе систему; она выживалась в нем годами, и в
душе его уже мало-помалу восставал еще темный, неясный, но как-то дивно-отрадный образ
идеи, воплощенной в новую, просветленную форму, и эта форма просилась из
души его, терзая эту
душу; он еще робко чувствовал оригинальность, истину и самобытность ее: творчество уже сказывалось силам его; оно формировалось и крепло.
Катерина Матвеевна(жмет руку до боли).Да, я много передумала и пережила. Для меня нет возврата, я ненавижу отсталость, я вся принадлежу новым
идеям. Нет ничего, что бы могло остановить меня, и я уважаю вас, глубоко уважаю. Научите меня, куда бежать, где мне будет легче дышать. Здесь
душит меня все окружающее. Я послушаю одного вашего совета. Я жду.
Вмиг в голове у меня загорелась
идея… да, впрочем, это был только миг, менее чем миг, как вспышка пороха, или уж переполнилась мера, и я вдруг теперь возмутился всем воскресшим духом моим, да так, что мне вдруг захотелось срезать наповал всех врагов моих и отмстить им за все и при всех, показав теперь, каков я человек; или, наконец, каким-нибудь дивом научил меня кто-нибудь в это мгновение средней истории, в которой я до сих пор еще не знал ни аза, и в закружившейся голове моей замелькали турниры, паладины, герои, прекрасные дамы, слава и победители, послышались трубы герольдов, звуки шпаг, крики и плески толпы, и между всеми этими криками один робкий крик одного испуганного сердца, который нежит гордую
душу слаще победы и славы, — уж не знаю, случился ли тогда весь этот вздор в голове моей или, толковее, предчувствие этого еще грядущего и неизбежного вздора, но только я услышал, что бьет мой час.
Не правда ли, что это проникает, в глубину
души, заставляет сердце ваше биться сильнее, оживляет и украшает вашу жизнь, возвышает перед вами человеческое достоинство и великое, вечное значение святых
идей истины, добра и красоты!
Елена могла полюбить его со всей силой
души своей, потому что она видела его в жизни, а не в повести, для нас же он близок и дорог только как представитель
идеи, которая поражает и нас, как Елену, мгновенным светом и озаряет мрак нашего существования.
Они были вносители новых
идей в известный круг, просветители, пропагандисты, — хоть для одной женской
души, да пропагандисты.
А в нем только и есть постоянная, слитая с ним,
идея родины и ее свободы; и Елена довольна, ей нравится в нем эта ясность и определенность стремлений, спокойствие и твердость
души, могучесть самого замысла, и она скоро сама делается эхом той
идеи, которая его одушевляет.
О «Тысяче
душ», например, мы вовсе не говорили, потому что, по нашему мнению, вся общественная сторона этого романа насильно пригнана к заранее сочиненной
идее.